Софья Михайловна Григорьева (Краева) родилась в 1941 году в деревне Голчино Кугушергского с/с. Закончила 2-ю среднюю школу города Яранска. В Иркутском университете получила специальность геолога. Более двадцати лет отдала этой профессии, пешком меряла Сибирь–матушку. Некоторое время работала в редакционно-издательском отделе Красноярского университета. С 1995 года работает в газете «КоМок» литературным сотрудником.
|
Вновь сверну я с дороги непройденной В детство, в прошлое, в отчий дом. Там, на маленькой улочке родины Встречу вновь постаревших мадонн. Правда, так никогда их не звали, Звали: «Бабы! Бери топоры!» По-старушечьи, тяжко ступали Наши мамы военной поры. Дуня Колиха, Маня Володиха (При замужестве им, как завет, Имя суженых — сильных, молоденьких, По старинке давалось на век). И они его верно носили. С ним пахали, кололи, гребли, По погибшим своим голосили, Поднимались, шатаясь, с земли. Я отца, я беду — не запомнила. Как и не было страшной беды. В нашем доме под крышей соломенной, Где оладушки — из лебеды. Лишь разлуку познавшая, взрослая, Я постигнуть могу: в двадцать два Стала мама–жена из Прошлого В настоящем мама–вдова. Эта боль притупляется вроде бы (Ведь за дальнею далью война) — А окликните: «Маня Володиха!» — Вот и вспомнит Володю она. Та же речка, и луг, и околица, Так же ходит–волнуется рожь. Только бабкой зовут Дуню Колиху. Внук на Колю до боли похож! Мне полынною горечью дышится И у памяти в горькой цепи Стынет лучшая мама — Мишиха — Перед братской могилой в степи. Пусть вам сердце сегодня и в будущем Милосердной печалью щемит. Наши мамы, не вы ли будите Память мира о спасших мир?.. |
|
Я ранью огневою Пройдусь по-над рекой, Я ранена тобою, Яранью дорогой. Хранила в сердце свято, Где сколько ни жила: Я маленькой когда-то, А ты — большой была. Сто длинных, полноводных, Широких рек могу Навспоминать сегодня На отчем берегу. Ярань, скажи на милость, Не в том ли все дела: Сравненье изменилось — Ты стала так мала?! В чужом пиру похмелье... У ног через года Непрошеные мели, Нечистая вода. Спрос с земляков–землячек Какой? Заилит дрянь. А я легко заплачу: Прости–прощай Ярань. |
|
Нам совсем не уйти из детства. Будет тридцать, и сорок, и дальше — Вдруг воробышек дальней весточкой На мохнатую сядет варежку. Вдруг погладит повинную голову Так, как мама давно, жалея — И заплакать захочется в голос: Только в детстве плакать умеют... |
|
Где свои песни я ни пою, Где ни гремят мои поезда — Ты все течешь через жизнь мою, Речка Куда, речка Куда. То ли вопрос, то ли ответ, Может быть радость, может — беда. Ты как моя родовая ветвь, Речка Куда, речка Куда. Плесы, пороги, омуты — пусть Жизнь, как река, принесет мне в дар. Может быть, я к тебе не вернусь, Речка Куда, речка Куда... Только бы верить в добрый знак, Только б светилось имя–звезда. Только бы мне вовек не узнать Про нетебя, про никуда... |
|
О, мой Яранск, не увидеть за далью В массе столиц, городов, городков. Мне написали из школы недавно: «Не забывайте своих земляков». Может, почудился легкий укор мне? Да, улетели в распахнутый мир, Да, в новых землях пустили мы корни, Да, породнились с чужими людьми. Да, ритм столетья, трясина текучки, Да, обстоятельства... тысяча «да»... Но через годы, и горы, и тучи К городу Детства идут поезда. Там у окошек бессонные мамы, Там горизонты щемяще чисты, Там в переулках светло и упрямо Бродят мои голубые мечты. Школьный звонок там без умолку звонок, Ярко свеченье берез на заре, Там я встречаю знакомых девчонок, То ли подруг, то ли их дочерей. |
|
Дочка–первоклассница — Капельки на лбу — Пишет строки ясные: «Я тебя люблю, Дорогая Родина, Светлые края!» Улыбнусь растроганно: Девочка моя! Что за строчкой легкою Видится тебе: Бабушка далекая? Колоски в гербе? Стрелы просек ровные, Горный перевал, Что командировкою Папа называл? Звезды над Тунгускою? Теплый цвет костров? С добротою русскою Эвенкийский кров? Прошлое? Грядущее? Тишина? Гроза? Дочка! Как ты думаешь Это все сказать?! Свет в глазах–смородинках И серьезный тон: «Знаешь, мама, Родина — Наш огромный дом». . . . . . . . . . . Дочка–пятикурсница — Капельки на лбу — Над дипломом мучится Надо бы «Люблю Дорогую Родину — Светлые края...» Только это пройдено, Девочка моя. Та посылка — ложная — Про родимый дом. Новое, тревожное Время за окном. Грузия, Молдавия, Латвия, Литва... По-иному, давние Слышатся слова. Дальних зарев отсветы И набатный гуд, Пуль полеты–посвисты, Беженцы бегут... От бессилья горестно. Кто нам объяснит, Как на смену гордости Заступает стыд? Предано и продано... Дочка, извини, Не пиши про Родину, Тему измени. |
|
И оно вернулось домой. Шлепнул штамп бесстрастный почтамт: «Не востребовано». Бог мой! Как узнать, что случилось там? Лился мне в раскрытую горсть Писем розово-теплый свет. Это было гордость и горесть. Это было. Но больше нет. Как же дальше мне жить, почтамт?! Научи, подскажи, мой Бог! Эта истина так проста: Не востребована любовь... |
|
В веселых поисках поэмы, Покинув звон и яркость улиц, На тихом школьном чердаке мы Вдруг на автографы наткнулись: «Родная школа, до свиданья! Десятый «А» — прекрасный, юный — Здесь расписался в знак прощанья. Ночь. Двадцать первое июня. И год...» Мы вздрогнем: сорок первый! И в грудь толкнут скупые строки. И стыд хлестнет за поиск перлов, И станет холодно и строго. Мальчишки, мальчики, ребята! Мы к вам протянемся сердцами! Какими были вы когда-то — Не в вуз ушедшие, а в пламя? Вам размотала жизнь под ноги — Выпускникам, абитуриентам — Не ленты лекций, а дороги, Истерзанные, злые ленты... Девчонки, девочки, девчата! Из ваших классов, с ваших улиц Сквозь годы сверстницы кричат вам: «Надеемся, что вы вернулись! Что ваша юность повторится!» Внизу шли женщины, мужчины... И, на простые глядя лица, Молились мы на их морщины. |